ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ЗАПРЕТНЫЙ ЛЕС
Да, хуже не придумаешь.
Стырь отвел нарушителей на второй этаж, в кабинет профессора МакГонагалл, где они молча стали ждать своей участи. Гермиону трясло. В голове у Гарри мелькали какие-то оправдания, алиби и невероятные истории, с каждым разом все более и более жалкие. На сей раз он совершенно не представлял, как выпутаться. Их приперли к стенке. Какими же надо быть идиотами, чтобы забыть плащ! Ничто на свете не оправдает в глазах профессора МакГонагалл пребывание вне спальни и ночные странствия по школе, не говоря уже об астрономической башне, куда вообще запрещалось ходить вне занятий. Прибавьте сюда Норберта и плащ-невидимку – и можно собирать вещички.
Значит, хуже не придумаешь? Гарри ошибался. Явилась профессор МакГонагалл, ведя за собой Невилла.
– Гарри! – воскликнул Невилл, увидев парочку. – Я хотел тебя найти и предупредить, я слышал, как Малфой грозился тебя поймать, он сказал, у тебя дра...
Гарри отчаянно затряс головой, чтобы Невилл заткнулся, но профессор МакГонагалл это заметила. Она нависла над детьми, чуть ли не изрыгая пламя не хуже Норберта.
– Уж от кого, а от вас я такого не ожидала. Мистер Стырь сказал, что вы были в астрономической башне. Время – час ночи. Объяснитесь.
Гермиона впервые не могла ответить на вопрос учителя. Она уткнулась в свои шлепанцы, замерев как статуя.
– Думаю, я и сама могу объяснить, что произошло, – сказала профессор МакГонагалл. – Для этого гением быть не надо. Вы скормили Драко Малфою какую-то басню про дракона, чтобы выманить его из постели и вовлечь в неприятности. Я его уже поймала. Вам, надо полагать, кажется очень забавным, что вашим небылицам поверил и Долгопупс?
Гарри поймал взгляд Невилла и начал знаками объяснять, что все неправда, настолько у того был убитый вид. Бедный, неуклюжий Невилл – Гарри знал, чего ему стоили эти розыски во мраке ночи, и все ради их спасения.
– Я возмущена, – продолжала профессор МакГонагалл. – Четыре ученика вне спальни в час ночи! Неслыханно! Вы, мисс Грэйнджер, казались мне куда разумнее. Что же касается вас, мистер Поттер, то я думала, Гриффиндор для вас значит гораздо больше. Наказание получаете все трое – да, и вы тоже, мистер Долгопупс, ничто не дает вам право ходить ночью по школе, особенно сейчас, это очень опасно – пятьдесят баллов с Гриффиндора.
– Пятьдесят? – ахнул Гарри – теперь они потеряют первое место, заработанное в последнем квиддичном матче.
– По пятьдесят с каждого, – сказала профессор МакГонагалл, с трудом дыша своим длинным острым носом.
– Профессор... пожалуйста...
– Так нельзя...
– Не учите меня, что можно, а что нельзя, Поттер. Марш все в постель. Мне никогда не было так стыдно за гриффиндорцев.
Минус сто пятьдесят очков. И Гриффиндор на последнем месте. За одну ночь рухнули все надежды на получение школьного кубка. У Гарри упало сердце. Как теперь поправить дело?
Гарри не спал всю ночь. Невилл долго рыдал в подушку, и он ничем не мог его утешить. Невилл ведь тоже боится рассвета. Что станется, когда весь Гриффиндор узнает об этом поступке?
Поначалу гриффиндорцы, проходя мимо гигантских песочных часов с баллами факультетов, думали, что произошла ошибка. Куда могли за ночь подеваться сто пятьдесят баллов? А потом пошли слухи: баллы потерял Гарри Поттер, знаменитый Гарри Поттер, герой двух квиддичных матчей, он и двое глупых первачков.
Обожание и популярность нежданно сменились ненавистью. На него злились даже воронкогтцы и фукендуйцы – они давно мечтали, чтобы Плутзерин потерял кубок. Куда бы он ни пошел, на него тыкали пальцами и открыто оскорбляли. Плутзеринцы же со свистом улюлюкали: “Спасибо, Поттер, мы твои должники!”.
С ним остался один Рон.
– Через пару недель все забудется. Фред с Джорджем уже кучу очков профукали, а их все равно любят.
– Но не теряли же они сразу сто пятьдесят очков? – горестно отвечал Гарри.
– В общем, нет, – признался Рон.
Да, положение уже не исправишь, но отныне Гарри поклялся не совать нос не в свои дела. Хватит играть в сыщика-любителя. Ему было так стыдно, что он пошел к Древу и предложил уйти из команды.
– Уйти? – прогрохотал Древ. – И толку что? Как мы наверстаем очки, если еще и в квиддич перестанем выигрывать?
Но даже от квиддича было мало радости. На тренировках с Гарри никто не разговаривал, а если приходилось его упомянуть, то называли “ловец”.
Пострадали и Гермиона с Невиллом, хоть и не так сильно, как Гарри, потому что не были столь популярны, но и с ними никто не разговаривал. Гермиона перестала выпендриваться на уроках, сидела склоня голову и тихо работала.
Гарри едва не радовался приближению экзаменов. Подготовка помогала забыться. Они варились в собственном соку, допоздна трудились, пытаясь запомнить составы сложных снадобий, заучивали заклятия и проклятия, зубрили даты колдовских открытий и гоблинских восстаний...
Где-то за неделю до экзаменов решение не соваться не в свои дела подверглось неожиданному испытанию. По дороге из библиотеки Гарри услышал из одного кабинета чье-то хныканье. Подойдя поближе, он разобрал голос Квиррелла.
– Нет... нет... не надо, пожалуйста...
Похоже, ему кто-то угрожает! Гарри приблизился.
– Ладно, ладно... – услышал он всхлипывания Квиррелла.
В следующее мгновение из кабинета выскочил Квиррелл, на ходу поправляя тюрбан. Он был бледен и чуть не плакал. Профессор скрылся из виду, вроде не заметив Гарри. Тот подождал, пока стихнут шаги, и заглянул в класс. Он был пуст, но в другом конце была приоткрыта дверь. На полпути к ней Гарри вспомнил, что обещал себе ни во что не вмешиваться.
По-любому, он готов был поспорить на дюжину философских камней, что из класса только что вышел Снэйп, кроме того, в его шагах звучала новая прыть – видно, Квиррелл наконец сдался.
Гарри вернулся в библиотеку, где Гермиона гоняла Рона по астрономии. Гарри поведал друзьям об услышанном.
– Значит, Снэйп в шоколаде! – воскликнул Рон. – Если Квиррелл сболтнул, как разрушить заклятие против Темных Сил...
– Еще остается Пушок, – сказала Гермиона.
– Может, Снэйп из без Хагрида узнал, как его обойти, – сказал Рон, обводя взглядом тысячи книг. – Наверняка в какой-нибудь книжке написано, как обойти гигантского трехголового пса. Что делать, Гарри?
В глазах Рона снова вспыхнул огонь приключений, но Гермиона встряла первой.
– Идти к Дамблдору. Давно пора. За самодеятельность нас вышвырнут как пить дать.
– Но у нас нет доказательств! – сказал Гарри. – Квиррелл слишком труслив, чтоб подтвердить наши слова. А Снэйпу достаточно сказать, что он не знает, как в Хэллоуин сюда попал тролль и что он и близко не подходил к четвертому этажу – и кому, по-вашему, поверят, ему ли нам? Не секрет, что мы его терпеть не можем, Дамблдор решит, что мы это выдумали, чтоб его уволили. Стырь нам не поможет, даже если бы от этого зависела его жизнь, они со Снэйпом слишком дружны, и вообще, ему чем больше выгонят учеников, тем лучше. Да, не забывайте, мы не должны ничего знать ни про камень, ни про Пушка. Придется долго объяснять.
Эти слова убедили Гермиону, но не Рона.
– Если малость разведать...
– Нет, – твердо заявил Гарри, – мы уже наразведывались.
Он придвинул к себе карту Юпитера и стал зубрить названия его лун.
Наутро за завтраком Гарри, Гермиона и Невилл получили записки одинакового содержания:
От горя по потерянным очкам Гарри совсем забыл о наказании. Он ждал от Гермионы недовольства, что пропадает целая ночь занятий, но та не проронила ни слова. Как и Гарри, она считала наказание вполне заслуженным.
В одиннадцать вечера они попрощались с Роном в гостиной и вместе с Невиллом спустились в вестибюль. Там уже был Стырь, а также Малфой. Гарри даже забыл, что он тоже наказан.
– Идите за мной, – велел Стырь, зажигая лампу и выводя детей из замка. – Ну что, теперь два раза подумаете, прежде чем нарушать школьные правила? – Он злобно сверкнул глазками. – Да-да... на мой взгляд, тяжелый труд да боль – вот лучшие учителя... Жаль, прежние наказания отменили... подвесить бы вас за руки к потолку на пару деньков, у меня в конторе и цепи сохранились, я их смазываю регулярно, вдруг пригодятся... Ладно, пошли, и не вздумайте сбежать, хуже будет.
Они пересекли темный двор. Невилл хлюпал. Гарри гадал – что ж это за наказание? Наверное, что-то жуткое, иначе бы Стырь так не радовался.
Сияла луна, но пробегавшие облака то и дело наводили мрак. Впереди Гарри увидел огоньки хижины Хагрида. Потом издалека донесся крик:
– Это ты, Стырь? Давай живей, пора начинать.
У Гарри отлегло от сердца: работать с Хагридом очень даже неплохо. Должно быть, эта мысль отразилась на лице, потому что Стырь сказал:
– Ты что, думаешь валять дурака с этим пугалом? Не угадал, парень – вы пойдете в лес, и я сильно ошибаюсь, если вы вернетесь оттуда в целости и сохранности.
При этих словах Невилл застонал, а Малфой остановился как вкопанный.
– В лес? – переспросил он отнюдь не своим равнодушным голосом. – Туда ночью нельзя... там всякие эти... оборотни, говорят.
Невилл вцепился Гарри в рукав и издал задушенный хрип.
– А это ваши проблемы, – злорадно ответил Стырь. – Раньше надо было думать об этих... оборотнях.
Навстречу из темноты вышел Хагрид, за которым следовал Клык. Хагрид нес большой арбалет, а через плечо висел колчан стрел.
– Пора уж, – сказал он. – Жду-пожду, полчаса уж. Все пучком, Гарри, Гермиона?
– Нечего с ними сюсюкаться, Хагрид, – ледяным тоном заметил Стырь, – вообще-то они здесь для наказания.
– Ты поэтому опоздал? – нахмурился Хагрид. – Морали читал? Не твоя забота. Сделал дело и гуляй, дальше я их сам поведу.
– Вернусь на рассвете, – ответил Стырь, – за рожками да ножками, – добавил он гнусно, повернулся и пошел обратно в замок, качая лампой в темноте.
Малфой повернулся к Хагриду.
– В лес не пойду, – заявил он, и Гарри с удовлетворением уловил в его голосе панические нотки.
– Пойдешь, ежели хочешь остаться в Хогвартсе, – свирепо ответил Хагрид. – Напакостил – умей отвечать.
– Это дело прислуги, а не учащихся. Я думал, мы будем что-нибудь переписывать, да если б мой отец узнал, чем я тут занимаюсь, он бы...
– ...сказал, что тут в Хогвартсе такие порядки, – зарычал Хагрид. – Скажите на милость, переписывать! Толку-то что? Будешь делать что надо, а не то вылетишь. А ежели твоему папаше лучше, чтоб тебя выгнали, так дуй в замок и собирай шмотки. Пошел!
Малфой не пошевелился. Он гневно посмотрел на Хагрида, но тут же отвел глаза.
– То-то, – сказал Хагрид, – а теперича слушайте сюда, это опасно, чем мы щас займемся, я не хочу, чтоб вы рисковали. Пойдите-ка сюда на минуточку.
Он подвел их к самому краю леса и, подняв лампу, осветил узкую, петляющую тропинку, терявшуюся меж толстых черных стволов. Ребята заглянули в лес, и по волосам пробежал ветерок.
– Глядите, – сказал Хагрид, – видите, на земле светится? Серебряная такая? Это кровь единорога. Кто-то ранил единорога. Второй раз за неделю. Прошлую среду уже нашел одного мертвого. Нам надо отыскать беднягу. Может, удастся спасти.
– А если то, что ранило единорога, найдет нас первым? – спросил Малфой, не в силах скрыть ужас.
– Тут в лесу вас никто не обидит, ежели будете держаться возле меня или Клыка, – сказал Хагрид. – И не сходите с тропы. Так, делимся на два отряда и идем по следу в разные стороны. Кровь вон повсюду, где-то здесь он и крутится со вчерашнего дня.
– Я пойду с Клыком, – быстро заявил Малфой, глядя на длинные собачьи зубы.
– Ладно, только предупреждаю, он трусло, – сказал Хагрид. – Значит, мы с Гарри и Гермионой идем в одну сторону, а Драко, Невилл и Клык в другую. Так, а кто найдет единорога, высекает зеленые искры, договорились? Берите палочки и тренируйтесь – вот так – а ежели с кем беда, пущай высекает красные искры, и мы его отыщем – короче, поосторожнее – двинули.
В лесу было черно и тихо. Скоро они дошли до развилки; Гарри, Гермиона и Хагрид свернули влево, а Малфой, Невилл и Клык – вправо.
Они двигались молча, глядя под ноги. Лунный луч, пробиваясь сквозь ветви деревьев, тут и там высвечивал на опавшей листве серебристо-голубую кровь.
Гарри заметил, что Хагрид весьма озабочен.
– А оборотень может убивать единорогов? – спросил Гарри.
– Не так быстро, – ответил Хагрид. – Единорога словить не так-то просто, они могучие и волшебные. Я раньше и не знал, что их можно ранить.
Они миновали замшелый пень. Гарри услышал плеск воды; видимо, неподалеку протекал ручей. На вьющейся тропинке то и дело поблескивала кровь единорога.
– Ты нормально, Гермиона? – прошептал Хагрид. – Не боись, он не мог зайти далеко, раз так сильно ранен, мы сможем его... ПРЯЧЬТЕСЬ ЗА ДЕРЕВО!
Хагрид сгреб детей в охапку и уволок их с тропинки за могучий дуб. Он достал стрелу, вставил ее в арбалет и поднял его в боевой готовности. Все трое прислушались. Рядом что-то скользнуло по сухой листве, словно волочился чей-то плащ. Хагрид прищурился, вглядываясь вдаль по темной тропинке, но через несколько секунд звук затих.
– Так и знал, – пробормотал он. – есть тут кое-кто, кому не положено.
– Оборотень? – предположил Гарри.
– И не оборотень, и не единорог, – мрачно ответил Хагрид. – Ну, чего ж, ступайте за мной, только осторожнее.
Они двинулись помедленнее, навострив уши. Вдруг впереди, на полянке, что-то явно промелькнуло.
– Кто там? – крикнул Хагрид. – Покажись – я вооружен!
И на полянке появился... человек или конь? До пояса – человек, с рыжими волосами и бородой, но ниже пояса начиналось лоснящееся гнедое лошадиное туловище с длинным рыжим хвостом. У Гарри с Гермионой отвисли челюсти.
– А, это ты, Ронан, – с облегчением выдохнул Хагрид. – Как жизнь?
Он подошел к кентавру и пожал ему руку.
– Добрый тебе вечер, Хагрид, – произнес Ронан глубоким, печальным голосом. – Хотел меня застрелить?
– Осторожность прежде всего, Ронан, – сказал Хагрид, похлопывая по арбалету. – В лесу завелась какая-то пакость. Да, между прочим, это Гарри Поттер и Гермиона Грэйнджер. Учатся в школе. А это Ронан, ребятки. Кентавр.
– Мы заметили, – едва слышно ответила Гермиона.
– Добрый вечер, – сказал Ронан. – Учитесь, значит? И много вы там выучили в школе?
– Эммм...
– Немножко, – робко ответила Гермиона.
– Немножко. Что ж, уже кое-что, – вздохнул Ронан. Он запрокинул голову и поглядел в небо. – Марс сегодня яркий.
– Ага, – сказал Хагрид, тоже запрокинув голову. – Слушай, клево, что мы тебя встретили, Ронан, тут где-то единорог раненый... ты ничего не видал?
Ронан ответил не сразу. Он не мигая посмотрел вперед, а потом снова вздохнул.
– Первые жертвы всегда невинные, – сказал он. – Так было и так будет.
– Ага, – сказал Хагрид, – но ты чего-нибудь видал, Ронан? Че-нибудь необычное?
– Марс сегодня яркий, – повторил Ронан, не обращая внимания на нетерпеливые взгляды Хагрида. – Необычайно яркий.
– Ага, но я толкую про необычное поближе к земле, – сказал Хагрид. – Значит, ты не заметил ничего странного?
И снова Ронан помедлил с ответом. Наконец он изрек:
– В лесу таится много секретов.
За деревьями что-то шелохнулось – Хагрид снова вскинул арбалет, но это оказался еще один кентавр, черноволосый, вороной, еще более дикого вида, чем Ронан.
– Привет, Бэйн, – сказал Хагрид. – Все пучком?
– Добрый вечер, Хагрид, надеюсь, ты здоров?
– Здоров, здоров. Слышь, я тут Ронана спрашивал, ты намедни не видал чего-нибудь необычного? Единорога ранили – слыхал?
Бэйн встал рядом с Ронаном. Посмотрел в небо.
– Марс сегодня яркий, – просто ответил он.
– Слыхали, – рассердился Хагрид. – Ладно, ежели кто чего увидит, известите, ладно? А мы потопали.
Гарри и Гермиона двинулись с полянки, оглядываясь на Ронана и Бэйна, пока те не скрылись за деревьями.
– Никогда, – с раздражением сказал Хагрид, – не выбьешь из кентавра прямого ответа. Звездочеты хреновы. Ближе луны им все до фонаря.
– А много их тут? – спросила Гермиона.
– Да хватает... Они вообще держатся особняком, но со мной не прочь словцом перекинуться. Умные они, кентавры... все знают... только не говорят.
– Как ты думаешь, сначала мы тоже слышали кентавра? – спросил Гарри.
– Это ж разве звук копыт? Не, я так скажу, это и был тот, кто убивает единорогов – я еще ничего подобного не слыхивал.
Они пробирались сквозь темную чащу. Гарри все время нервно оглядывался. Его преследовало неприятное чувство, что за ними следят. Он страшно радовался, что рядом Хагрид с арбалетом. Миновав поворот, Гермиона схватила Хагрида за руку.
– Хагрид! Смотри! Красные искры, наши в беде!
– Ждите тута! – крикнул Хагрид. – Стойте на тропинке, я за вами приду!
Они услыхали, как он крушит молодую поросль, и в страхе глядели друг на друга, пока все не стихло, кроме шуршания листвы.
– Как ты думаешь, их не ранили? – прошептала Гермиона.
– Если Малфоя, плевать, но если что-то с Невиллом... он здесь по нашей вине.
Минуты еле ползли. Слух у ребят обострился до предела. Гарри улавливал малейший вздох ветра, тишайший хруст веточки. В чем дело? Где остальные?
Наконец громкий треск возвестил о прибытии Хагрида. С ним были Малфой, Невилл и Клык. Хагрид весь кипел. Оказывается, Малфой, ради прикола, схватил Невилла сзади, тот испугался и послал красные искры.
– Теперича хорошо бы вообще чего-нибудь поймать, ну и балаган вы устроили. Так, меняемся – Невилл, ты остаешься со мной и Гермионой, Гарри, ты идешь с Клыком и с этим идиотом. Извиняй, – добавил Хагрид на ухо Гарри, – но тебя ему труднее будет напугать, а нам надо дело делать.
И Гарри отправился вглубь леса вместе с Малфоем и Клыком. С полчаса они углублялись все дальше и дальше, пока не забрели в непроходимую чащу. Крови прибавилось, подумал Гарри. Кровью были забрызганы корни дерева, видно, несчастное создание металось тут от боли. Сквозь густые ветви древнего дуба Гарри увидел впереди прогалину.
– Смотри, – шепнул он, останавливая рукой Малфоя.
На земле светилось нечто ярко-белое. Мальчики осторожно подошли поближе.
Это действительно был единорог, и он был мертв. Никогда еще Гарри не видел столь красивого и печального зрелища. Длинные, стройные ноги торчали в разные стороны, как упали, а грива озаряла черную листву жемчужным светом.
Гарри сделал еще один шаг и замер – скользящий звук... Кусты на краю прогалины зашевелились... Из темноты выползла фигура в капюшоне, похожая на крадущегося зверя. Гарри, Малфой и Клык застыли как вкопанные. Скрытое плащом существо подползло к единорогу, склонило голову над раной в боку животного и стало пить кровь.
– AAAAAAAAAA!
Малфой издал отчаянный вопль и дал деру – за ним Клык. Существо под капюшоном подняло голову и взглянуло на Гарри – кровь единорога капала с подбородка. Потом поднялось на ноги и устремилось к Гарри, не смевшему пошевелиться от страха.
Вдруг его голову пронзила невиданная боль; шрам словно загорелся огнем. Полуослепший, Гарри отшатнулся. Сзади послышался стук копыт, кто-то подлетел галопом и, перемахнув через Гарри, напал на существо. Во лбу вспыхнула такая боль, что Гарри упал на колени. Через минуту-две боль утихла. Когда Гарри поднял глаза, фигура уже исчезла. Над ним стоял кентавр, но не Ронан и не Бэйн; этот выглядел помоложе, со светлыми волосами и пегим телом.
– Ты нормально? – спросил кентавр, подымая Гарри на ноги.
– Да... спасибо... а что это было?
Кентавр не ответил. У него были изумительные голубые глаза – два бледных сапфира. Он внимательно осмотрел Гарри, и взгляд его задержался на шраме, побагровевшем и отчетливо проступившем на лбу.
– Ты – мальчик Поттер, – сказал он. – Ступай-ка лучше к Хагриду. В это время в лесу небезопасно – особенно для тебя. Ты умеешь ездить верхом? Так быстрее.
– Меня зовут Фиренце, – добавил кентавр, опускаясь на передние ноги, чтобы Гарри взобрался к нему на спину.
С другой стороны прогалины снова послышался галоп. Из чащи выскочили Ронан и Бэйн, бока их вздымались и лоснились от пота.
– Фиренце! – прогрохотал Бэйн. – Это еще что такое? У тебя на спине человек! Тебе не стыдно? Разве ты какой-нибудь мул?
– Ты разве не понял, кто это такой? – спросил Фиренце. – Это мальчик Поттер. Чем быстрее он выйдет из лесу, тем лучше.
– Что ты ему натрепал? – проревел Бэйн. – Помни, Фиренце, мы поклялись не вмешиваться в волю небес. Разве мы не прочли грядущее по движению планет?
Ронан нервно рыл копытом землю.
– Я думаю, Фиренце хотел как лучше, – сказал он печально.
Бэйн гневно брыкнул задними ногами.
– Как лучше! А нам какое дело? Кентавров касается лишь то, что предсказано! И не наше дело как ишаки таскать по лесу заблудших!
Фиренце в гневе припал на задние ноги так, что Гарри вцепился ему в плечи.
– Ты что, не видел этого единорога? – заорал он на Бэйна. – Ты не понимаешь, зачем его убили? Или планеты не открыли тебе эту тайну? Я объявляю войну тому, кто таится в лесу, Бэйн, если надо, даже бок о бок с людьми.
И, развернувшись, Фиренце поскакал прочь; Гарри вцепился в него из всех сил, и они понеслись сквозь заросли, оставив Ронана и Бэйна далеко позади.
Гарри абсолютно ничего не понимал.
– Почему Бэйн так рассердился? – спросил он. – И от чего вы меня спасли?
Фиренце пошел шагом, велев Гарри пригибать голову под низкими ветвями, но на вопрос не ответил. В молчании пробирались они меж деревьев – так долго, что Гарри уже решил, что Фиренце больше не хочет с ним разговаривать. Однако, забравшись в особенно густые заросли, Фиренце вдруг остановился.
– Гарри Поттер, знаешь ли ты, для чего используется кровь единорога?
– Нет, – ответил Гарри, удивившись странному вопросу. – На зельеделии мы проходили только рога и хвост.
– Это потому, что убить единорога – чудовищно, – сказал Фиренце. – На такое преступление способен только тот, кому нечего терять и кто хочет получить все. Кровь единорога сохранит тебе жизнь, даже если ты на волосок от смерти, но... ужасной ценой. Чтобы спастись, ты погубишь создание чистое и беззащитное, и с того момента, как его кровь коснется твоих губ, жизнь твоя будет жизнью лишь наполовину, она будет проклята.
Гарри смотрел Фиренце в затылок, серебрившийся в лунном свете.
– Но кто же этот отчаянный? – вслух подумал он. – Чем быть навеки проклятым, лучше уж умереть.
– Верно, – согласился Фиренце, – если не требуется продержаться, а потом выпить еще кое-что – то, что вернет силу и власть, то, что дарует вечную жизнь. Мистер Поттер, известно ли тебе, что спрятано в настоящий момент в вашей школе?
– Философский камень! Конечно же – Эликсир Жизни! Но я не понимаю, кто...
– Неужели ты не знаешь, кто ждал долгие годы, чтобы вернуть себе власть, кто цеплялся за жизнь в ожидании своего часа?
Железный кулак сжал сердце мальчика. В шелесте листвы ему послышались слова Хагрида, произнесенные в ночь знакомства: “Кто говорит, помер. Чушь собачья, по-моему. Не знаю, осталось ли в нем вообще чего-нибудь человеческого, чтобы помереть”.
– Вы хотите сказать, – хрипло выдавил Гарри, – что это Воль...
– Гарри! Гарри, с тобой все хорошо?
К ним по тропинке бежала Гермиона, а за ней, пыхтя, трусил Хагрид.
– Отлично, – ответил Гарри, сам не понимая своих слов. – Единорог мертв, Хагрид, он там, на поляне.
– Здесь я тебя покину, – проговорил Фиренце, а Хагрид бросился к единорогу. – Здесь ты в безопасности.
Гарри слез с его спины.
– Удачи тебе, Гарри Поттер, – сказал Фиренце. – И раньше бывало, планеты толковались неверно, даже кентаврами. Надеюсь, это именно такой случай.
Он повернулся и, оставив дрожащего Гарри, легким галопом отправился в чащу леса.
Рон в ожидании друзей заснул в темной гостиной. От грубых Гарриных пиханий он заорал что-то про нарушение квиддичных правил. Через пару секунд он уже с широко раскрытыми глазами слушал рассказ о том, что произошло в лесу.
Гарри не сиделось на месте. Он ходил взад-вперед перед камином, все еще дрожа.
– Снэйп охотится за камнем для Вольдеморта... а Вольдеморт ждет в лесу... а мы все время думали, что Снэйп всего-навсего хочет разбогатеть...
– Прекрати называть это имя! – в ужасе прошептал Рон, словно Вольдеморт их услышит.
Гарри не слушал.
– Фиренце меня спас, но не должен был этого делать... Бэйн рассердился... он говорил, нельзя мешать предсказанию планет... Наверное, они показали, что Вольдеморт возвращается... Бэйн считает, что Фиренце должен был дать Вольдеморту убить меня... Наверно, это тоже написано по звездам.
– Да прекратишь ты называть это имя! – прошипел Рон.
– Теперь остается только ждать, когда Снэйп украдет камень, – лихорадочно продолжал Гарри, – тогда Вольдеморт сможет выйти и прикончить меня... Что ж, хоть Бэйн будет доволен.
Гермиона вся перепугалась, но стала его утешать:
– Гарри, все говорят, что Сам-Знаешь-Кто боится одного Дамблдора. При Дамблдоре Сам-Знаешь-Кто тебя не тронет. И потом, кто сказал, что кентавры не врут? Это же все гадание, а профессор МакГонагалл говорит, это очень неточная отрасль магии.
Небо посветлело, а ребята все говорили. Спать они отправились совершенно измученными и охрипшими. Однако ночные сюрпризы еще не кончились.
Откинув одеяло, Гарри обнаружил аккуратно свернутый плащ-невидимку. К нему была приколота записка:
