ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ЧЕЛОВЕК С ДВУМЯ ЛИЦАМИ
Это был Квиррелл.
– Вы! – выдохнул Гарри.
Квиррелл улыбнулся. Лицо у него нисколько не дергалось.
– Я, – спокойно подтвердил он. – Я все думал, встречу ли тебя здесь, Поттер.
– А я думал... Снэйп...
– Северус? – захохотал Квиррелл, но не своим дрожащим дискантом, а холодно и резко. – Да, Северус вполне подходящий тип, не так ли? Что ж, полезно, когда тут носится такой нетопырь-переросток. Кто рядом с ним станет подозревать б-б-бедного з-з-заику п-профессора Квиррелла?
Гарри ушам не верил. Такого не может быть, просто не может.
– Но Снэйп хотел меня убить!
– Нет-нет-нет. Это я хотел тебя убить. Просто на том квиддичном матче твоя подруга мисс Грэйнджер так торопилась подпалить Снэйпа, что случайно сбила меня и прервала зрительный контакт. Еще пару секунд, и я точно бы скинул тебя с метлы. А мог бы и раньше, если бы Снэйп не бормотал свои контрзаклятия, чтоб тебя спасти.
– Снэйп меня спасал?
– Конечно, – холодно подтвердил Квиррелл. – Думаешь, зачем он захотел судить следующий матч? Проследить, чтобы я опять этого не сделал. Смешно, однако... мог бы и не волноваться. При Дамблдоре я все равно ничего не мог. А учителя подумали, что Снэйп хочет помешать Гриффиндору выиграть, сам же и стал непопулярен... а главное, зря тратил время, я тебя сейчас все равно убью.
Квиррелл щелкнул пальцами. Из воздуха возникли веревки и накрепко обвились вокруг Гарри.
– Ты слишком любопытен, чтобы жить, Поттер. Подумать только, шнырять по школе в Хэллоуин – насколько я понимаю, ты видел, когда я ходил смотреть, как охраняется камень.
– Это вы впустили тролля?
– Разумеется. У меня насчет троллей особый дар – видел, как я разделался с тем, в предыдущей комнате? К несчастью, пока все гонялись за троллем, Снэйп, а он меня уже подозревал, отправился прямиком на четвертый этаж, чтобы мне помешать – мало того, что мой тролль не забил тебя до смерти, так эта трехголовая псина даже не смогла как следует откусить Снэйпу ногу! А теперь стой тихо, Поттер. Мне надо изучить это любопытное зеркальце.
Только теперь Гарри понял, что стоит за спиной Квиррелла. Это было Зеркало Еиналеж.
– В этом зеркале кроется ключ к камню, – бормотал Квиррелл, планомерно обстукивая раму. – Дамблдору только доверь такую штуку... но он в Лондоне... а когда вернется, я буду уже далеко...
Лучшее, что смог придумать Гарри – болтать с Квирреллом и отвлекать его от зеркала.
– Я видел вас со Снэйпом в лесу! – выпалил он.
– Да, – лениво кивнул Квиррелл, осматривая зеркало сзади. – Он к тому времени был у меня на хвосте и пытался выяснить, докуда я дошел. Он меня все время подозревал. Пытался меня запугать – щас, как же, когда на моей стороне лорд Вольдеморт...
Квиррелл вышел из-за зеркала и жадно воззрился в него.
– Я вижу камень... я вручаю его моему господину... но где же он?
Гарри изо всех сил старался выпутаться, но веревки не поддавались. Придется опять отвлекать Квиррелла от зеркала.
– А мне всегда казалось, что Снэйп меня ненавидит.
– О, конечно, – бросил Квиррелл, – ей-богу, ненавидит. Он ведь учился в Хогвартсе с твоим отцом, разве ты не знал? Они терпеть друг друга не могли. Но он никогда не желал тебе смерти.
– Но я слышал, как вы плакали пару дней назад – я думал, Снэйп вам угрожает...
Впервые лицо Квиррелла исказилось спазмом страха.
– Иногда, – сказал он, – мне трудно выполнять повеления моего господина – он великий чародей, а я так слаб...
– Вы хотите сказать, что он был в классе вместе с вами? – выдохнул Гарри.
– Он со мной повсюду, – спокойно ответил Квиррелл. – Я встретился с ним во время странствий по миру. Тогда я был дурилкой, набитой нелепыми представлениями о добре и зле. Лорд Вольдеморт открыл мне, насколько я заблуждался. Нет ни добра, ни зла, есть только власть, и есть те, кто слишком слаб, чтобы ее искать... С тех пор я служу ему верой и правдой, хотя много раз подводил. И за это он бывал со мной строг. – Квиррелл внезапно содрогнулся. – Он не из тех, кто легко прощает ошибки. Когда мне не удалось украсть камень из “Гринготтса”, он был очень недоволен. Он меня наказал... и решил следить за мной получше...
Голос Квиррелла отошел на задний план. Гарри стал вспоминать свой поход в Косой переулок – как можно быть таким идиотом? Он же видел Квиррелла в тот самый день и пожимал ему руку в “Дырявом котле”!
Квиррелл тихо выругался.
– Не понимаю... может, камень внутри зеркала? Разбить его, что ли?
Гарри лихорадочно шевелил мозгами.
“Чего я хочу сейчас больше всего на свете, – думал он, – так это найти камень раньше Квиррелла. Значит, если я посмотрю в зеркало, то увижу, как я его нашел – то есть увижу, где он спрятан! Но как бы в него посмотреть, чтобы Квиррелл не догадался?”
Он попробовал подвинуться левее, чтобы незаметно от Квиррелла встать перед зеркалом, но лодыжки были крепко затянуты веревками: он споткнулся и упал. Квиррелл не обратил на него внимания и продолжал говорить сам с собой:
– Как же действует это зеркало? Как он работает? Помогите мне, Господин!
К ужасу Гарри, ему ответил голос, исходивший, казалось, из самого Квиррелла:
– Используй мальчишку... Используй мальчишку...
Квиррелл повернулся к Гарри.
– Слушаюсь... Поттер – иди сюда.
Он хлопнул в ладоши, и с Гарри свалились веревки. Гарри медленно поднялся на ноги.
– Иди сюда, – повторил Квиррелл. – Посмотри в зеркало и скажи, что ты видишь.
Гарри двинулся к нему.
Надо соврать, отчаянно думал он. Надо посмотреть и наврать, что я вижу, вот и все.
Квиррелл встал вплотную за его спиной. Гарри почувствовал странный запах, исходивший от тюрбана. Он закрыл глаза, шагнул к зеркалу и снова открыл их.
Он увидел свое отражение, сначала бледное и испуганное. Но через мгновение отражение улыбнулось. Оно запустило руку в карман и вытащило кроваво-красный камень. Потом подмигнуло и положило камень обратно в карман – и тут Гарри почувствовал, что в его настоящий карман упало что-то тяжелое. Каким-то непостижимым образом он заполучил камень.
– Ну? – нетерпеливо спросил Квиррелл. – Что ты видишь?
Гарри собрался с духом.
– Я вижу, как я пожимаю руку Дамблдору, – сочинил он. – Я... я выиграл кубок для Гриффиндора.
Квиррелл снова выругался.
– Пошел отсюда, – сказал он. Гарри отодвинулся, ощущая рядом с ногой философский камень. Может, попробовать сбежать?
Но не успел он сделать и пяти шагов, как раздался высокий голос, хотя Квиррелл даже не шевелил губами.
– Он лжет... Он лжет...
– Поттер, вернись сюда! – закричал Квиррелл. – Говори правду! Что ты сейчас увидел?
Снова заговорил высокий голос.
– Дай я с ним поговорю... лицом к лицу...
– Господин, у вас еще мало сил!
– У меня достаточно сил... для этого...
Гарри прирос к месту, будто снова попал в дьявольские силки. Он не мог шевельнуть ни мускулом. Окаменев, он смотрел, как Квиррелл поднял руки и начал разворачивать тюрбан. Что это? Тюрбан упал. Без него голова Квиррелла казалась непривычно маленькой. Затем Квиррелл медленно развернулся.
Гарри хотел закричать, но не мог выдавить ни звука. Оттуда, где должен был находиться затылок Квиррелла, смотрело лицо, самое кошмарное, которое Гарри когда-либо видел. Белое, как мел, с горящими красными глазами и змеиными прорезями для ноздрей.
– Гарри Поттер... – прошептало оно.
Гарри попытался отступить назад, но ноги не слушались.
– Видишь, чем я стал? – спросило лицо. – Всего лишь тень, химера... Обретаю форму только в чужом теле... однако всегда находятся желающие впустить меня в свое сердце и разум... Меня укрепила кровь единорога, в последние дни... ты видел в лесу, как верный Квиррелл пил ее за меня... а как только я завладею Эликсиром Жизни, я смогу создать себе собственное тело... Итак... почему бы тебе не отдать мне камень, который у тебя в кармане?
Значит, он знает. Внезапно к ногам вернулись чувства, и Гарри отступил назад.
– Не дури, – зарычало лицо. – Лучше спасай свою жизнь и вставай на мою сторону... не то кончишь, как твои родители... Они умирали, моля о пощаде...
– ЛОЖЬ! – вдруг выкрикнул Гарри.
Квиррелл надвигался на него спиной, чтобы видел Вольдеморт. Лицо злобно ухмылялось.
– Как трогательно... – шипело оно. – Всегда ценил храбрость... Да, мальчик, твои родители были храбры... Сначала я убил твоего отца; он отважно боролся... а матери умирать было не обязательно... она хотела защитить тебя... Отдай камень, если не хочешь, чтобы ее смерть оказалось напрасной.
– НИКОГДА!
Гарри бросился к полыхающей двери, Вольдеморт взвизгнул: “ХВАТАЙ ЕГО!”, и через секунду Гарри ощутил на запястье крепкую хватку Квиррелла. Шрам на лбу тут же пронзился острыми иголками; голова чуть не раскололась надвое; Гарри закричал, отбиваясь изо всех сил, и, как ни странно, Квиррелл его выпустил. Боль в голове ослабла, он стал лихорадочно озираться в поисках Квиррелла и увидел, что тот корчится от боли – его пальцы прямо на глазах покрывались волдырями. – Хватай его! ХВАТАЙ! – опять завопил Вольдеморт, и Квиррелл бросился, сбил Гарри с ног и повалился сверху, схватив его за шею – от боли во лбу Гарри почти ослеп, но увидел, как Квиррелл завыл в агонии.
– Господин, я не могу его удержать... руки... мои руки!
И Квиррелл, пригвоздив Гарри к земле коленями, отпустил его горло и в изумлении уставился на собственные ладони – они были обожжены до мяса.
– Тогда убей его, идиот, и дело с концом! – прохрипел Вольдеморт.
Квиррелл поднял руку, чтобы произнести смертоносное проклятие, но Гарри инстинктивно вывернулся и вцепился Квирреллу в морду...
– AAAAА!
С обожженным лицом Квиррелл скатился с него, и Гарри понял: Квиррелл не может коснуться его неприкрытой кожи, от этого ему страшно больно, значит, единственный шанс – не выпускать Квиррелла, тогда ему будет так больно, что он не сможет произнести проклятие.
Гарри вскочил на ноги и изо всех сил вцепился Квирреллу в руку. Квиррелл завопил и стал отдирать Гарри – шрам болел все сильнее – он ничего не видел, только слышал страшные вопли Квиррелла и крики Вольдеморта: “УБЕЙ ЕГО! УБЕЙ ЕГО!”, и еще другие голоса, возможно, плачущие у него в голове: “Гарри! Гарри!”
Он почувствовал, как рука Квиррелла вырывается из хватки, понял, что все пропало, и провалился в черноту, вниз... вниз... вниз...
Над ним сверкнуло что-то золотое. Снитч! Он хотел его схватить, но руки отяжелели.
Он моргнул. Это вовсе не Снитч. Это очки. Странно.
Он снова моргнул. Из тумана выплыло улыбающееся лицо Альбуса Дамблдора.
– Добрый день, Гарри, – сказал Дамблдор. Гарри уставился на него. И вдруг вспомнил:
– Сэр! Камень! Это был Квиррелл! Камень у него! Сэр, скорее...
– Успокойся, голубчик, ты немного отстал от времени, – сказал Дамблдор. – Камень не у Квиррелла.
– А у кого же? Сэр, я...
– Гарри, успокойся, а то мадам Помфри меня отсюда вышвырнет.
Гарри сглотнул и осмотрелся. Значит, он в больничном крыле. Он лежал в кровати под белыми льняными простынями, а рядом, на столике, громоздилась половина кондитерской лавки.
– Гостинцы от твоих друзей и поклонников, – просиял Дамблдор. – То, что произошло в подземелье между тобой и профессором Квирреллом, совершенно секретно, поэтому, естественно, вся школа уже знает. Насколько мне известно, твои друзья, мистеры Фред и Джордж Уизли, хотели послать тебе сиденье от унитаза. Вне всяких сомнений, они думали тебя приятно удивить. Мадам Помфри, однако, сочла его недостаточно гигиеничным и конфисковала.
– А давно я здесь?
– Три дня. Мистер Рональд Уизли и мисс Грэйнджер будут очень рады узнать, что ты пришел в себя, они чрезвычайно беспокоились.
– Но, сэр, камень...
– Я вижу, тебя не так-то просто отвлечь. Что ж, камень. Профессору Квирреллу не удалось отнять его у тебя. Я прибыл как раз вовремя, чтобы это предотвратить, хотя, должен сказать, ты и сам весьма неплохо справлялся.
– Вы добрались? Вы получили сову от Гермионы?
– Должно быть, мы разминулись в воздухе. Едва приехав в Лондон, я понял, что должен быть там, откуда уехал. Я прибыл как раз вовремя и успел оттащить от тебя Квиррелла.
– Так это были вы.
– Я боялся опоздать.
– Вы чуть не опоздали, мне уже не хватало сил отбивать его от камня...
– Не о камне речь, мой мальчик, а о тебе... В этой схватке ты чуть не погиб. В какой-то страшный момент я даже боялся, что это произошло. Что же касается камня, то он уничтожен.
– Уничтожен? – безучастно переспросил Гарри. – Но ваш друг – Николас Фламел...
– Ах, так ты знаешь про Николаса? – радостно воскликнул Дамблдор. – Так ты во всем разобрался? Что ж, мы с Николасом побеседовали и решили, что так оно и лучше.
– Но ведь теперь они с женой умрут, да?
– У них хватит запасов Эликсира, чтобы доделать свои дела, а потом, совершенно верно, они умрут.
Дамблдор улыбнулся недоумению Гарри.
– Я уверен, что для такого молодого человека, как ты, это непостижимо, но для Николаса и Перенеллы это придет как сон после долгого, долгого дня. В конце концов, для правильно организованного сознания что есть смерть, как не новое интересное приключение? Знаешь, камень на самом деле не такая уж ценная штука. Иметь столько денег и жизни, сколько пожелаешь! Две вещи, которые в первую очередь выберет основная масса людей – беда в том, что люди имеют обыкновение выбирать именно то, что для них наиболее губительно.
Гарри лежал, не находя слов. Дамблдор что-то промычал под нос и улыбнулся в потолок.
– Сэр? – обратился Гарри. – Я вот думал... сэр... даже если камня больше нет, Воль... то есть, Сами-Знаете-Кто...
– Называй его Вольдеморт, Гарри. Всегда называй вещи своими именами. Боязнь называния усиливает боязнь самого предмета.
– Да, сэр. Так вот, Вольдеморт ведь будет искать другие способы вернуться? В смысле, он ведь не умер?
– Нет, Гарри, не умер. Он еще где-то рядом, возможно, ищет себе новое тело... не по-настоящему жив, его не убьешь. Он оставил Квиррелла умирать; он не знает жалости ни к врагам, ни к сторонникам. Тем не менее, Гарри, хотя ты всего лишь отодвинул его возвращение к власти, найдется кто-нибудь еще, готовый биться в этой, казалось бы, проигрышной битве – но если его отодвинут еще и еще раз, что ж, может, он никогда и не вернется к власти.
Гарри кивнул, но не до конца – голова заболела, и сказал:
– Сэр, я хотел бы узнать еще кое-что, если можно... я хочу знать правду...
– Правду. – Дамблдор вздохнул. – Правда – вещь прекрасная и ужасная, поэтому с ней следует обращаться чрезвычайно осторожно. Однако я отвечу на твои вопросы, если только у меня не будет веских оснований не отвечать, и в таком случае ты уж меня извини. Лгать я, разумеется, не буду.
– Хорошо... Вольдеморт сказал, что он убил мою маму лишь потому, что она пыталась помешать ему убить меня. Но зачем ему было в первую очередь убивать меня?
На этот раз Дамблдор вздохнул еще глубже.
– Увы, на первый же твой вопрос я не могу дать ответа. Не сегодня. Не сейчас. Когда-нибудь ты узнаешь... а пока оставь эти мысли, Гарри. Когда ты подрастешь... Я знаю, тебе не хочется это услышать... когда ты будешь готов, то узнаешь.
И Гарри понял, что спорить бесполезно.
– А почему Квиррелл не мог до меня дотронуться?
– Твоя мама умерла, спасая тебя. Если Вольдеморт и не в состоянии что-то понять, так это любовь. Он не понял, что любовь такой силы, какою любила тебя мать, оставляет след. Не шрам, не какой-нибудь видимый знак... когда тебя кто-то любит так сильно, он даже после своей смерти навсегда оставляет защиту. Это кроется в самой коже. И поэтому Квиррелл, полный ненависти, зависти и амбиций, разделивший душу с Вольдемортом, не мог прикоснуться к тебе. Для него агония – дотронуться до человека с таким чудесным знаком.
Дамблдор весьма заинтересовался присевшей на подоконник птичкой, дав Гарри время промокнуть глаза простынкой. Обретя дар речи, Гарри спросил:
– А плащ-невидимка – вы не знаете, кто мне его прислал?
– А... так случилось, что твой отец оставил его мне, и я решил, что тебе он понравится, – в глазах Дамблдора пробежали искорки. – Полезная вещица... в свое время твой папа в основном использовал его для того, чтобы воровать с кухни еду.
– И вот что еще...
– Валяй.
– Квиррелл сказал, что Снэйп...
– Профессор Снэйп, Гарри.
– Да, он... Квиррелл сказал, он меня ненавидит, потому что ненавидел моего отца. Это правда?
– Пожалуй, они и впрямь друг друга недолюбливали. Примерно как ты и мистер Малфой. А потом твой отец совершил такое, чего Снэйп простить не смог.
– Что?
– Он спас ему жизнь.
– Что?
– Да... – задумчиво произнес Дамблдор. – Забавно устроен человеческий мозг, правда? Профессор Снэйп не смог вынести пребывания в долгу перед твоим отцом... Я не сомневаюсь: он так усиленно весь год тебя защищал потому, что думал таким образом расквитаться с твоим отцом. И тогда он спокойно сможет опять презирать память о нем...
Гарри попытался вникнуть, но голова загудела, и он не вник.
– И, сэр, еще одна вещь...
– Всего одна?
– Как я достал камень из зеркала?
– А, сейчас скажу, я рад, что ты спросил. Это была одна из моих самых замечательных идей, и, между нами говоря, это еще слабо сказано. Понимаешь, только тот, кто хотел найти камень – найти, а не использовать – мог бы его получить, в противном случае он просто видел бы, как он добывает золото или пьет Эликсир Жизни. Иногда я сам удивляюсь своим мозгам... А теперь довольно вопросов. Предлагаю приступить к сластям. О! Всевкусные орешки Бетти Ботт! В юности мне не посчастливилось, мне попался орешек со вкусом рвоты, и с тех пор, боюсь, моя любовь к ним изрядно ослабла – но, полагаю, вот этот, цвета ириски, мне не повредит?
Он улыбнулся и закинул в рот золотисто-коричневый орешек. И тут же подавился:
– Увы! Ушная сера!
Мадам Помфри, сиделка, была тетенька милая, но чрезвычайно строгая.
– Всего пять минут, – умолял Гарри.
– Ни в коем случае.
– Вы же впустили профессора Дамблдора...
– Да, конечно, он же директор, а это большая разница. Тебе нужен отдых.
– Я и отдыхаю себе, видите, лежу и вообще. Ну, мадам Помфри...
– Ладно, ладно, – сдалась она. – Но только пять минут.
И впустила Рона и Гермиону.
– Гарри!
Гермиона готова была снова наброситься на него с объятиями, но, к счастью, сдержалась – у Гарри еще очень болела голова.
– Ах, Гарри, мы были уверены, что ты... Дамблдор так волновался...
– Вся школа об этом лялякает, – сказал Рон. – А что там случилось на самом деле?
Это оказался один из тех редких случаев, когда реальная история еще загадочнее и увлекательнее, чем самые дикие слухи. Гарри рассказал обо всем: о Квиррелле, о зеркале, о камне и о Вольдеморте. Рон с Гермионой проявили себя превосходными слушателями; в нужных местах они ахали, а когда Гарри сообщил, что находилось под тюрбаном у Квиррелла, Гермиона завизжала.
– Значит, камень пропал? – спросил Рон в конце. – И Фламел теперь умрет?
– Я тоже это спросил, но Дамблдор считает, что... как это?.. для правильно организованного сознания что есть смерть, как не новое интересное приключение.
– Я всегда говорил, что он с приветом, – Рон явно впечатлился полоумием своего героя.
– А что было с вами? – спросил Гарри.
– Ну, я нормально вернулась, – сказала Гермиона, – откачала Рона, это было довольно долго, и мы помчались в совятник писать Дамблдору, но в вестибюле наткнулись на него самого – он уже знал и только спросил: “Гарри пошел за ним, да?” и помчался на четвертый этаж.
– Как ты думаешь, он хотел, чтоб ты это сделал? – спросил Рон. – И послал тебе отцовский плащ и все дела?
– Ну, знаешь, – взорвалась Гермиона, – если так – в смысле, это ж ужасно – тебя могли убить.
– Нет, не ужасно, – задумчиво протянул Гарри. – Он странный человек, Дамблдор. По-моему, он вроде хотел дать мне шанс. Мне кажется, он более или менее в курсе всего, что здесь происходит, понимаете? Видимо, он прекрасно знал, что мы затеваем, но вместо того, чтобы останавливать, кое-чему научил. Не думаю, что он случайно позволил мне узнать, как действует зеркало. Наверное, считал, что я вправе встретиться с Вольдемортом лицом к лицу, если смогу...
– Ага, Дамблдор точно с приветом, – гордо произнес Рон. – Слушай, тебе завтра надо непременно придти на выпускной. Очки подсчитаны, Плутзерин, конечно, выиграл – ты ведь пропустил последний матч, а без тебя Воронкогть нас размазал, зато можно вкусно пожрать.
В этот момент ворвалась мадам Помфри.
– Вы уже пятнадцать минут сидите, ВОН ОТСЮДА! – твердо заявила она.
Выспавшись вволю, Гарри почти вернулся в нормальное состояние.
– Я хочу пойти на праздник, – сказал он мадам Помфри, которая разгребала его многочисленные конфетные коробки. – Можно?
– Профессор Дамблдор считает, что следует разрешить, – чопорно ответила она, словно считая, что профессор Дамблдор сам не понимает опасности праздников. – А к тебе еще один гость.
– Клево, – сказал Гарри. – А кто?
При этих словах в дверь бочком протиснулся Хагрид. В помещении он всегда выглядел непозволительно крупным. Он присел рядом с Гарри, глянул на него и разрыдался.
– Это... все... моя... чертова... вина! – всхлипывал он, закрывшись руками. – Сам растрепал этому гаду, как обойти Пушка! Сам! Он только это не знал, а я возьми да расскажи! Ты ж мог помереть! За драконово яйцо! Больше ни грамма! Выгнать меня к черту, чтоб жил как магл!
– Хагрид! – воскликнул Гарри, остолбенев, как Хагрид сотрясается от горя и раскаяния, и огромные слезы стекают в бороду. – Хагрид, он все равно бы узнал, мы же говорим о Вольдеморте, он бы узнал, даже если бы ты не сказал.
– Ты мог помереть! – рыдал Хагрид. – И не называй это имя!
– ВОЛЬДЕМОРТ! – заорал Гарри, и Хагрид от ужаса перестал завывать. – Я с ним знаком и зову его по имени. Выше нос, Хагрид, мы спасли камень, его больше нет, он не сможет им воспользоваться. Съешь кваколадку, у меня их куча...
Хагрид утер нос ладонью и сказал:
– Кстати, вспомнил. У меня тут подарочек.
– Не бутерброд с горностаем? – испугался Гарри, и Хагрид наконец издал слабый смешок.
– Не-а. Дамблдор дал мне вчерась отгул, чтоб доделать. Вообще-то надо было меня в шею гнать – ну короче, вот...
Это была книжка в красивом кожаном переплете. Гарри любопытством ее открыл. Книга оказалась полна волшебных фотографий. С каждой страницы улыбались и махали мама и папа.
– Разослал сов ко всем однокашникам твоих предков, просил фотки... у тебя ж вообще ни одной... нравится?
У Гарри отнялся язык, но Хагрид понял.
Вечером Гарри пошел на праздник один. Его задержала мадам Помфри, которая суетилась и все хотела последний раз проверить пациента, поэтому Большой зал к его приходу был уже полон. Зал был оформлен в плутзеринские цвета – зеленый и серебряный, в ознаменование седьмого подряд завоевания Плутзерином школьного кубка. Стену за Высоким Столом покрывал огромный флаг с изображением плутзеринского змия.
При появлении Гарри все внезапно замолкли, а потом одновременно загалдели. Он проскользнул между Роном и Гермионой за гриффиндорский стол, стараясь не замечать, что все кругом встали на него смотреть.
К счастью, через пару минут прибыл Дамблдор. Галдеж затих.
– Вот и еще один год пролетел! – радостно начал Дамблдор. – Но прежде чем вонзить зубы в восхитительные лакомства, я должен подокучать вам стариканской брюзжатиной. Что это был за год! Надеюсь, ваши головы за это время чуток пополнели... у вас впереди целое лето, чтобы их основательно повытрясти... А теперь, насколько я понимаю, пора вручать кубок школы, и баллы распределились следующим образом: на четвертом месте Гриффиндор, 312; на третьем Фукендуй, 352; Воронкогть набрал 426, а Плутзерин – 472.
Плутзеринский стол разразился топотом и улюлюканьем. Гарри увидел, как Драко Малфой лупит бокалом по столу. Гнусное зрелище.
– Да, да, отлично, Плутзерин, – сказал Дамблдор. – Однако, необходимо принять во внимание последние события.
Зал замер. Улыбки плутзеринцев приувяли.
– Гм, – сказал Дамблдор. – Я должен раздать несколько последних баллов. Дайте подумать. Так... Во-первых – мистеру Рональду Уизли...
Рон побагровел и стал похож на перезагорелую редиску.
– ...за лучший за многие годы в Хогвартсе шахматный матч я присуждаю факультету Гриффиндор пятьдесят баллов.
От поднявшихся криков гриффиндорцев в заколдованном потолке задрожали звезды. Было слышно, как Перси сообщает остальным старостам: “Знаете, это мой брат! Мой младший брат! Обошел гигантские шахматы МакГонагалл!”
Наконец водворилась тишина.
– Во-вторых – мисс Гермионе Грэйнджер... за применение холодной логики перед жарким пламенем присуждаю факультету Гриффиндор пятьдесят баллов.
Гермиона зарылась в ладонях; Гарри сильно подозревал, что она расплакалась. Гриффиндорцы чуть не вышли из себя – подняться на сто баллов!
– В-третьих – мистеру Гарри Поттеру... – продолжал Дамблдор. Воцарилось гробовое молчание. – За хладнокровие и выдающуюся храбрость присуждаю факультету Гриффиндор шестьдесят баллов.
Овация была оглушительной. Те, кто в процессе надрывного визга был способен еще и считать, поняли, что у Гриффиндора теперь 472 очка – ровно как и у Плутзерина. Они разделят кубок – вот если бы Дамблдор дал Гарри хоть на одно очко больше...
Дамблдор поднял руку. Зал постепенно затих.
– Есть разные виды храбрости, – улыбнулся Дамблдор. – Надо быть очень отважным, чтобы противостоять врагу, но не менее отважным, чтобы противостоять друзьям. Таким образом, я присуждаю десять баллов мистеру Невиллу Долгопупсу.
За дверями Большого зала можно было подумать, что произошел взрыв, настолько бурно взорвался стол Гриффиндора. Гарри, Рон и Гермиона с воплями вскочили, а белый от шока Невилл скрылся под кучей ребят, бросившихся его обнимать. Он еще не приносил Гриффиндору ни единого очка. Гарри, продолжая вопить, ткнул Рона под ребра и показал на Малфоя, который сидел такой звезданутый, словно на него наложили Теловязку.
– Что означает, – выкрикнул Дамблдор поверх гвалта, ибо падение Плутзерина торжествовали даже Воронкогть и Фукендуй, – что нам необходима небольшая смена декораций.
Он хлопнул в ладоши. В мгновение ока зеленые драпировки сделались алыми, а серебряные – золотыми; огромный плутзеринский змий исчез, а его место занял могучий гриффиндорский лев. Снэйп с жуткой натянутой улыбкой пожимал руку профессору МакГонагалл. Он поймал взгляд Гарри, и Гарри сразу же понял, что чувства Снэйпа к нему не изменились ни на йоту. Но Гарри не волновался. Судя по всему, в будущем году жизнь нормализуется – настолько, насколько это возможно в Хогвартсе.
Это был лучший вечер в жизни Гарри, лучше, чем победа в квиддиче, лучше Рождества, лучше победы над горным троллем... он его никогда, никогда не забудет.
Гарри чуть не забыл, что еще должны объявить результаты экзаменов, но их тем не менее объявили. К великому удивлению, они с Роном сдали довольно неплохо; у Гермионы, разумеется, были лучшие оценки среди всех первоклассников. Даже Невилл прошел, хорошая оценка по травологии скомпенсировала кошмарную оценку по зельеделию. Все надеялись, что Гойла, который был так же туп, как и злобен, вышвырнут из школы, но он тоже прошел. Досадно, но, как сказал Рон, не все коту масленица.
И вот – шкафы опустели, сундуки упакованы, жаба Невилла найдена в углу туалета; всем ученикам розданы предупреждения не колдовать на каникулах (“Я каждый раз жду, что они забудут их выдать”, – грустно заметил Фред Уизли); Хагрид рассадил всех по лодкам и переправил через озеро; они сели в “Хогвартс Экспресс”; болтали и смеялись, а пейзаж за окном становился все зеленее и аккуратнее; они поедали всевкусные орешки, проезжая мимо магловских городов; сняли колдовские наряды и надели куртки и пальто; и вот подъехали к платформе девять и три четверти на вокзале Кингс-Кросс.
Пока все разошлись с платформы, прошло немало времени. У барьера стоял старый сморщенный кондуктор и пропускал ребят по двое – по трое, чтобы не привлекать внимания маглов – попробуй-ка вывались всей толпой из стены!
– Летом чтоб ко мне приехали, – сказал Рон, – оба – я пришлю вам сову.
– Спасибо, – сказал Гарри, – надо же мне чего-нибудь ждать.
Друзья двигались к воротам в магловский мир, пихаемые со всех сторон учениками. Некоторые выкрикивали:
– Пока, Гарри!
– До встречи, Поттер!
– Еще знаменит, – подколол Рон.
– Только не там, куда я иду, уверяю, – сказал Гарри.
Он прошел сквозь ворота вместе с Роном и Гермионой.
– Вон он, мам, вон, смотри!
Это пропищала Джинни Уизли, младшая сестренка Рона, но показывала она вовсе не на Рона.
– Гарри Поттер! – завизжала она. – Смотри, мам! Я вижу...
– Тихо, Джинни, пальцем показывать некрасиво.
Ребятам улыбалась миссис Уизли.
– Хлопотный выдался год? – спросила она.
– Очень, – ответил Гарри. – Спасибо за помадку и за свитер, миссис Уизли.
– Ох, да не за что, голубчик.
– Готов, эй, ты?
Это произнес дядя Вернон, не утративший ни красной морды, ни усов, ни свирепого выражения при виде Гарриной наглости: тащит, видите ли, клетку с совой по вокзалу, полному нормальных людей. Позади стояли тетя Петуния и Дадли, убитые самим появлением Гарри.
– Вы, должно быть, родственники Гарри! – воскликнула миссис Уизли.
– Если можно так выразиться, – отозвался дядя Вернон. – Живей, пацан, не болтаться же тут целый день.
И ушел.
Гарри задержался, чтобы перекинуться напоследок парой слов с Роном и Гермионой.
– В общем, летом увидимся.
– Надеюсь, у тебя будут... э-э-э... веселые каникулы, – Гермиона неуверенно поглядела вслед дяде Вернону, обалдев от его нелюбезности.
– О, разумеется, – ответил Гарри, и друзья с удивлением заметили, как по его лицу расползается улыбка. – Они ведь не знают, что дома нам нельзя колдовать. Ну, мы с Дадли и поприкалываемся...
КОНЕЦ
